fb ok ok instagram twitter youtube

Просмотров с 22 августа 2015: 32103

Предисловие

Искусство наивысшего психологического влияния на организм человека состоит в интуитивном умении создавать особые программирующие условия при общении, при которых происходит подсознательное подчинение информации, на какую эти условия намекают.

В этом заключается один из главных пунктов созданного мною официально признанного учения о программирующих ситуациях, полностью исключающих гипноз, физические ощущения и ненужное стремление человека верить в возможность достижения желаемого результата.  Ибо вера — это продукт ума, который в организм человека не вхож из-за абсолютного незнания его немыслимой сложности.

Исключение этих трёх ненужных и очень мешающих компонентов в моей работе и привело к возникновению редчайших феноменов реагирования человека в сфере его физической ткани. Таких, как исчезновение старых рубцов, деформаций твёрдой ткани в разных участках тела, осуществление «операций» без операций, изменение цвета глаз и зубов, запаха тела,  дистанционное пломбирование зубов и множество других уникальных примеров, которых никогда не знала история.

Называть это новое и высшей степени результативное учение народной медициной или просто лечением могут только невежды и профаны, лишённые способности глубоко думать, анализировать, будучи во власти отживших и беспомощных способов воздействия на человека, никогда не приводивших к возвращению нормальности его физического естества.

Пример с Шарон Браунер, возвращение ей волос — это своеобразный мастер-класс, объясняющий и подтверждающий вышесказанное. Хотелось бы, чтобы посетители сайта не раз и не два внимательно прочли рассказ об этом моём «подарке» Шарон Браунер.

Иными глазами читатель тогда будет смотреть на мою работу. Глазами полными ума и понимания, а не глазами мистиков, в которых многих из вас превратило незнание человеком самого себя и, особенно, возникшая на гребне невероятного успеха моих телепередач и телеопераций «экстрасенсорная чума», явившаяся чудовищным окарикатуриванием не только моей теории и практики, но и психотерапии в целом.

Программа Время. 13.09.1989 г.

Если не работает видео, нажмите на ссылку »

Если не работает видео, нажмите на ссылку »

Если не работает видео, нажмите на ссылку »

 

Подарок Шарон Браунер

С Шарон Браунер из Западного Берлина я познакомился в Тбилиси в апреле 1989 года, куда приехал на интервью по поводу своих пациенток, прооперированных по телемосту «Киев-Тбилиси», а заодно, забрать их из Тбилиси в Киев.

В то время моя популярность далеко перешагнула границы СССР. Дошла она и до семейства Шарон Браунер из Западного Берлина.

Молодую девушку Шарон ко мне в Тбилиси привезла её мать. Она рассказала, что Шарон потеряла все волосы и никак не может от этого излечиться. С этой целью она вместе с отцом побывала в разных странах мира. Что только ни делали врачи, пытаясь вернуть ей волосы, применяя массу различных средств для внутреннего и наружного применения. Ничто не помогало.

Я попросил Шарон снять парик. На голове её, напоминавшей отполированный шар, не было ни единого волоска. Не было также ни бровей, ни ресниц.

Мать просила немедленно приступить к лечению. Но, несмотря на её настойчивые просьбы и на то, что они прилетели из другой страны, я ей отказал...

Причина моего отказа таилась в том, что индивидуальный вариант лечения, ограничивающий возможность сильного воздействия, мог уничтожить последний шанс Шарон на возвращение волос и оставить её обречённой навсегда остаться лысой.

Рисковать было нельзя. Тем более, что гостиничный номер для решения такой тяжёлой задачи был местом, абсолютно неподходящим.

Мне, словно спринтеру, находящемуся в комнате, не хватало пространства. Спринтеру — чтобы развить скорость. А мне — чтобы произвести сильное впечатляющее действие и этим стимулировать успех.

Мать Шарон о психологическом лечении имела однобокое, общепринятое представление. Ей не терпелось, чтобы я тут же в гостинице, в небольшом номере начал «гипнотизирование». Причём в «индивидуальном» порядке. Так, мол, будет сильнее. Потому что всё внимание будет обращено исключительно на одну персону. С таким поверхностным пониманием данного вопроса мне потом приходилось сталкиваться сотни раз, встречая заядлых оппонентов, как в кругу журналистов, так и в кругу врачей-психотерапевтов.

В юности мне когда-то запомнились гениальные строки из «Фауста» И.Гёте:

«Искусственному замкнутость нужна,
Природному Вселенная тесна».

Эти слова, как нельзя лучше подходили ко всей моей системе, выражая её главную суть.

Никто — ни мать Шарон, ни её отец, ни все мои оппоненты вместе взятые, не понимали, что никаким гипнотизированием, никакими самыми убедительными словами, которыми оно всегда сопровождается, невозможно заставить соматическую (телесную) сферу дать обратный ход. Разве можно было такими слабыми стимулами, как слова, просьбы, уговоры, преодолеть силу Природы, которая сделала с волосами Шарон своё дело? Никогда!!

Я предложил им приехать ко мне в Киев через пару недель, где я буду выступать перед большой аудиторией. Мать, не понимая меня, считала, что это мой «каприз» и продолжала настаивать. Но я остался непреклонным, так как ни за что не мог отступить от своих правил. Отступление от них грозило закончиться проигрышем — трагическим не только для Шаронон, но и для меня.

Через пару недель Шарон появилась снова. Но уже в Киеве и вместе с папой.

Папа, имевший отношение к кинематографу в Германии, оторвался от своих дел и с недовольным выражением лица предстал перед моими глазами.

Выслушивать на ломаном русском языке его рассказ о том, что произошло с Шарон вовсе не входило в мой план предстоящей борьбы с её коварным заболеванием. Ибо это ничем меня не вооружало. Хотя отец Шарон, активный и деятельный по своей натуре, очевидно, считал, что, воспользовавшись его информацией, я смогу предпринять более правильные действия.

Он был несколько ошарашен, когда я без всяких церемоний оборвал его и предложил пройти в переполненный зал. Густая краска мгновенно залила его лицо. Он не понимал, почему я не хочу его выслушать. Подчиняться его сценарию только ради вежливости я не хотел. У меня был свой сценарий — не растрачивать зря нервной энергии и с хорошим настроением выйти на сцену.

А что мне нужно было делать с Шарон — я знал и без папы. Впрочем, не только без папы, но и без кого бы то ни было.

Неудовлетворённый нашей встречей, отец Шарон неохотно отправился в зал, где в первом ряду им были отведены места.

Зал дворца «Ровесник» был наполнен до отказа. Как всегда, я начал выступление в отработанном и привычном для себя ключе. Вначале с помощью видеопроектора были показаны интересные фрагменты из моих предшествующих выступлений. Затем я прочёл и прокомментировал записки из зала. В заключение этой вводной части, прослушал выступления людей об исчезновении у них, вследствие наших встреч, разных заболеваний. Их рассказы были сродни сказке — ведь у них исчезали такие болезни, которые ранее не проходили никогда.

В зале, тем временем, постепенно нарастала необычная атмосфера. В те годы для создания острой и впечатляющей ситуации я преднамеренно вызывал у людей раскрепощённость поведения, проявляющуюся в самых разнообразных и никому непривычных формах. А на этот раз, специально для Шарон, я решил придать всему этому ещё большую выраженность. Для возникновения такого специфического реагирования я не прикладывал никаких видимых или слышимых усилий. Со стороны могло казаться, что всё происходит словно само по себе. В этом таилась привлекательность и загадочность моих выступлений.

Так и на сей раз, среди присутствующих всё больше и больше стала разворачиваться цепная реакция, сопровождаемая странными движениями, вскриками, пением, декламацией стихов, хохотом.

Вскоре весь зал представлял собой невероятное зрелище. Повернувшись назад, Шарон с отцом во все глаза смотрели на происходящее. Трудно сказать, что они думали об этой открывшейся для них неожиданной и непривычной картине.

Звучала очень красивая музыка, многие, слыша её, плакали навзрыд. Через два часа всё постепенно стало затихать.

Незаметно вызвав эти реакции, я незаметно их и погасил, оставив всех в недоумении, как же всё это могло произойти. Затем, распрощавшись со зрителями, ушёл за кулисы в ожидании второго «сеанса». На улице уже стояла новая огромная масса людей, мешая участникам первого выступления выйти из зала.

Неожиданно в комнату, где я находился, кто-то, слегка постучав, открыл дверь. Как правило, в паузах между выступлениями никого ко мне не пропускали. Но отец Шарон всё же как-то проник в «запретную» зону. Не пытаясь сдерживаться, он раздражённо, с ударением выделяя каждое слово, задал мне вопрос:

«Когда вы будете лечить мою дочь?».

Я выждал паузу, изучающе глядя на него. Он сразу напомнил мне тех моих «критиков», которые уже в те времена пытались ниспровергать моё дело, проявляя при этом немотивированную агрессию.

Никто из них не понимал ни моих мыслей, ни моей практической системы, позволявшей достигать ошеломляющего успеха в излечении людей и приводить залы в такое необычное состояние.

Все они тяготели к прежней системе психологического лечения с её комнатным гипнотизированием, не дававшим результатов в избавлении от тяжёлых соматических заболеваний.

Трудно объяснить, каким образом закоренелые каноны этой старой системы смогли так глубоко впитаться в умы большинства людей, представлявших психологическое лечение, как усыпление. Причём, обязательно в индивидуальном порядке, да ещё с разделением на «сильных» и «слабых», на тех, кого «берёт», а кого нет.