Кашпировский продолжает читать, комментирует:
— Из Амурской области… Где Амурская область, а где мы, правда? А вот что произошло:
— «7 сентября получила ожог ладони 2-ой степени, после сеанса 8 октября волдыря не стало. Утром девятого не было никаких следов ожога. Потрясены случившимся. Желаем больших успехов в Вашей работе. Головановы».
Кашпировский:
— По-моему, не только Вы потрясены, а все потрясены. Только надо, чтобы были потрясены те, кто должен быстрее наладить работу лаборатории. И чтобы мы нашли вещество, которое выделяет в этом случае человек, и у нас было лекарство, действием которого будут все потрясены. Ведь у животных мы добываем такой препарат, как лидаза. Лидаза рассасывает рубцы, но только свежие. Старые рубцы лидаза рассосать не может. Видно, организм человека сам выделяет такое вещество, которое рассасывает и старые рубцы.
Я больше не буду читать эти телеграммы. Теперь обращусь к вам. Я хочу объяснить телезрителям, что здесь, в студии Останкино находятся приблизительно 800 человек. Кстати, я вижу, что некоторые в зале уже впадают в состояние «транса».
В зале многие сидят с закрытыми глазами, некоторые производят различные движения… (Операторы показывают зал, камера скользит по рядам. Мы тоже видим, что некоторые зрители действительно ведут себя несколько необычно.)
Кашпировский:
— В этом нет ничего удивительного, потому что люди находятся в привычной ситуации. Они знают по времени, что может наступить небольшая заторможенность… Кто как-то покачивается немножечко, кто закрыл глаза… Они меня прекрасно слышат и легко выйдут на счете «10» из этого состояния.
Я прошу тех, кто желает сказать пару слов: подойдите к микрофону и скажите, каковы ваши достижения, какая у вас реакция. Пожалуйста.
У микрофона женщина:
— Я из города Петушки Владимирской области.
Анатолий Михайлович! С 1972 года болею гематогенным остеомиелитом левой половины малого таза. Последние три месяца была прикована к постели. После третьего сеанса, а это было 10-го, во вторник, я незаметно для себя встала и пошла.
Кашпировский:
— Вы можете сюда к нам пройти? Я прошу Вас.
Женщина:
— Да.
Кашпировский:
— Пожалуйста. Заодно, пока Вы будете идти, продумайте ответ на мой вопрос. Как Вы реагировали во время сеанса? У Вас происходили какие-то движения? Вы расслаблялись?
(Женщина идет к сцене. В зале аплодисменты присутствующих).
Кашпировский:
— Скажите, Вы вообще ходить не могли? А во время наших сеансов как Вы реагировали?
Женщина:
— Я никак не реагировала. Честно говоря, я вообще не верила. Лежала и все.
Кашпировский:
— А какое отношение у Вас было к передаче?
Женщина:
— Ну, так себе…
Кашпировский:
— Критика была?
Женщина:
— Конечно, потому что от меня все отказались: и врачи, и профессора.
Кашпировский:
— Нет, критика на передачу была? Вы думали, что это ерунда, просто болтовня какая-то?
Женщина:
— Конечно. Но потом решила все-таки посмотреть. Надежда была. Вера.
Кашпировский:
— Я очень рад. Больше Вы нам ничего не скажете?
Женщина:
— Пожалуй, все. Вчера меня еще приносили на Ваш сеанс на руках…
Кашпировский, изумленно:
— Как приносили?
Женщина:
— Да, занесли. У меня 28-й ряд был… А сегодня я уже приехала к Вам без всяких сопровождающих. Таблетки я забыла, обезболивающее тоже не употребляю.
Кашпировский:
— У нас были подобные случаи, честно вам скажу. Но очень много информации, которая словно в песок уходит, в воду… Мне больно иногда слышать возражения, потому что у меня есть сильнейшие доводы. Но мне очень трудно вести статистику и все-все делать одному, за всем следить.
Микрофон берет пожилая женщина:
— Я к Анатолию Михайловичу хожу с пятого мая. У меня была гипертоническая болезнь: давление 220 на 120. С пятого мая, после первого сеанса я таблетками не пользовалась совершенно. После операции у меня на подбородке росли волосы, которые исчезли после четвертого сеанса.
Кашпировский:
— Вот это уже интересно. А как к этому отнеслись косметологи?
