fb ok ok instagram twitter youtube

Просмотров с 20 декабря 2009: 94858

Встреча в Останкино

Охваченные небывалым восторгом, удивлением,  люди встают и начинают громко аплодировать, что-то выкрикивать.  Шквал аплодисментов очень долго не прекращается. Наверное, никогда в будущем этому залу такого  больше не услыхать. Мало-помалу, повинуясь жесту Анатолия Михайловича люди затихают, усаживаются.
На сцену выходят пациентки и академик Иоселиани. Звучит музыка, аплодисменты.

Если не работает видео, нажмите на ссылку »

Академик И.Иоселиани: Иоселиани:
– Уважаемые товарищи! Я думаю, доказывать не надо, что это не просто чудо, это – сверхчудо! Представляете, без единого укола! Абсолютно без всякой подготовки производить операцию около трех часов! Довольно сложную технически. Почти не было мышц передней стенки живота, много спаек. В общем, технически было не совсем просто. А самое главное – течение операции. Вот мы считаем, что у нас почти идеальный вид наркоза, но к этому надо готовить больного разными медикаментами. После операции обязательно нужно давать болеутоляющее. День-два, а иногда и больше... А здесь не применяли никаких медикаментов! Спокойно, без затруднения. На меня, честно говоря, действовало, когда больная пела, но она себя чувствовала хорошо.

И самое главное, Анатолий Михайлович сказал: «Завтра до 12 часов Вы будете спать, и никаких болей у вас не будет». Ни на второй день, ни на третий абсолютно никаких болей. Странное послеоперационное течение, потому что когда проходит действие самого идеального наркоза, мы колем болеутоляющее больным. Это мы считаем нормальным. А здесь абсолютно ничего не надо было. И такое гладкое послеоперационное течение, которое я, честно говоря, за много лет моей работы не видел. (Аплодисменты).

 Кашпировский:
– Уважаемые товарищи, вы знаете, психотерапевтам нелегко. Я частично доказал вам возможности психотерапии. Но, поверьте, что встретить на этом тернистом пути людей, которые тебя могут поддержать, а в особенности в такое трудное мгновение, когда – риск, когда можно уронить свое имя! Это очень сложно – встретить таких людей в ответственных ситуациях. Обычно люди проверяются в таких ситуациях. Но вот Георгий Давидович  оказался как раз таким человеком, который проявил большое гражданское мужество, потому что он понимал, что это нужно для медицины, для людей. И он не побоялся поставить на карту риска свое доброе имя! (Аплодисменты).

Мне приятно, что эти женщины стоят здесь здоровые, что им не угрожают больше никакие операции. И будет очень справедливо сказать им спасибо и восхититься их мужеством! Восхититься возможностями их организма. Пускай это послужит наглядным примером для всех! И еще меня охватывает необычайная гордость за то, что это событие произошло у нас в стране! (Аплодисменты). 

Вопрос из зала:
Не хотелось ли бы Вам властвовать над миром? Нельзя ли употребить Ваше дарование во вред человечеству?
– Нет! В такой же степени можно спросить хирурга, не думает ли он выйти со своим скальпелем на улицу и начать резать людей.

– А нельзя ли оказать положительное воздействие на все человечество?
Если Вы  хотите спросить, не является ли это психологическим оружием, то можно сказать, что оружием является все. Даже микрофон, призванный служить для усиления звука, может стать оружием. Видите, подставка тяжелая... Представьте, что этим ударят по голове... Я хочу внушать людям только добро, и буду внушать только добро! Не думайте, что людям можно внушить зло. Не надо людей уменьшать и считать, что они слишком уж покорные. Люди будут сопротивляться, когда им будут внушать что-то плохое.

После короткой паузы берет записку, читает:
– «Как Вы относитесь к алкоголю и курению?»
– Очень отрицательно отношусь к курению. Это плохо для самих курящих, но еще хуже, что они курят в присутствии тех, кто не курит. Я считаю, что должен быть закон, который будет защищать некурящих от курящих, чтобы эти курящие не курили в общественных местах, среди детей и не заражали их своим пагубным примером. А любители покурить пускай собираются в одном месте и там курят. Не надо разрешать курить на остановках, в театрах и т.д.

– «Как Вы относитесь к алкоголю?»
Есть же вещи, что «опьяняют сильнее вина»… Я вспомнил Киплинга:
Что опьяняет сильнее вина?
Лошади, женщины, власть и война!
Ну, насчет двух последних – «власть и война» может быть, мы не будем согласны, но первые – очень хороши, вместо алкоголя лучше... лошади… (Смех в зале). Ну, а если...

Не договаривает, в интонации улавливается намек, зал понимает без пояснений,  аплодирует…
– Я отрицательно отношусь к алкоголю, на моих руках умерло много алкоголиков. Я 25 лет проработал в психбольнице и жалею, что никто не создал фильма о том, как умирают молодые парни, пораженные алкогольным дурманом. Я считаю, что существует какая-то эпидемия взаимовнушения, какая-то традиция: он пьет – и я буду пить, они пьют – и я буду пить, застолья, где буквально внушают: «Ну, выпей, выпей»! Хорошо, что в нашей стране была начата борьба с этим, и плохо, что эта борьба сейчас заглохла. Будущее общество – это общество безалкогольное. (Аплодисменты)

Вопрос из зала:

Ваш дар уникален или может быть развит в любом человеке?
– О себе говорить, что ты уникален, будет очень нескромно. Если говорить честно, то уникальны последствия того, что происходит. А как Вы сами считаете – это уже ваше дело!

Тогда у меня второй вопрос: Вы один сейчас работаете, а есть ли у Вас школа, последователи, ученики?

Кашпировский:
– Меня часто спрашивают об учениках и, кстати, многие уже начали называть себя моими учениками. Я хочу сказать, что тех учеников, которых я назвал бы учениками, пока что нет. А те, кто называют себя моими учениками... Это далеко не так. Тем не менее, Вы правомерно ставите вопрос о том, что должны быть какие-то последователи. Я их ищу, я хочу быть с ними, и есть люди, которые меня понимают. Считаю, что можно помочь тем врачам, кто пожелает. С «не врачами» я на такие темы не стал бы разговаривать.

Вопрос: из зала:
Анатолий Михайлович, как Вы относитесь к телесеансам, которые провел Алан Чумак?

КАшпировский:

Чумак не первый и не последний. Будут и другие люди, которые станут стремиться к сеансам телевизионной психотерапии, потому что уже путь проторен. Я не хочу высказывать свое отношение к Чумаку, к его методу; но хочу сказать, что психотерапией должны заниматься только врачи. Я, например, совершенно безразличен к тому, что он показал, потому что  не считаю это серьезным.

 (Читает записку).
– «Вы часто цитируете на выступлениях поэтов и писателей. Кто из них Вам ближе?»

Отвечает:
Вы знаете, как-то ко мне зашел в гости один человек и расплакался. И стал говорить такое, от чего кое-кому стало бы смешно. Он говорил: «Ты представляешь, какой ужас! Нет Льва Толстого – живого! Книги есть, живого Льва Толстого – нет! Пушкина, Лермонтова нет... Как жить»? Нет таких людей! Как жить без Высоцкого?

Вот лично я, например,  до сих пор не могу смириться с тем, что нет Высоцкого. И с каждым годом рана эта ноет все больше и больше. Из поэтов мне очень близок Тютчев. Пожалуй, больше всех я люблю Пушкина и знаю много наизусть. Люблю Пастернака, Бодлера, многих других поэтов. Практически у каждого поэта есть строки, которые близки. И нельзя сказать, что вот этот поэт самый любимый или этот писатель самый любимый. По-моему, все писатели, кому хоть как-то удалось приблизиться к истине – большие художники. Все они близки нам, и нельзя кого-то выделить в первую очередь.

Вопрос: из зала:
– Каково сходство и в чем различие Вашей методики и методики знаменитых филиппинских врачей?

Кашпировский:
Мне Ваш вопрос понравился. В адрес филиппинской хирургии мы слышали много нареканий, но, к сожалению, там не побывал ни один настоящий специалист. Там были журналисты. Не в обиду будет сказано журналистам, все-таки они просто фотографируют действительность, но не являются специалистами в этих вопросах. Я хочу сказать, что в действиях филиппинских хирургов, я усматриваю скрытое внушение. Хотя, для того, чтобы это внушение усилить, они при помощи какого-то гениального фокуса делают вид, что проникают в брюшную полость.

Первую часть – проникновение в брюшную полость без раздвижения ткани – я категорически отрицаю, а все остальное отношу к сильному психологическому воздействию, которое по своей структуре очень близко к моему воздействию. Я их считаю в этом плане своими собратьями.

Записка:
– «Эту встречу организовала спортивная редакция. Как Вы думаете, почему»?

Кашпировский:
– Я думаю, что задачи спорта, задачи физкультуры – те же, что и у медицины: оздоровить человека. Только я бы  сказал, в спорте они более благородные. Если врач излечил больного, он потом с ним прощается, считая, что вылечил его. Например, во время хирургической операции больному тромбофлебитом отрезали ногу. Как вы считаете – это вылечило его, когда он ушел на костылях? А в спорте человек становиться краше, смуглее, здоровее. Поэтому, там очень большое совершенствование. Я ратую не за спорт как таковой, а за очень продуманную физическую культуру.

Мне приходилось видеть бывших олимпийских чемпионов с очень большими животами, людей, которые перенесли инфаркты, страдающих желчнокаменной болезнью и прочими-прочими нарушениями. Настоящий спортсмен это тот, кто занимается всегда; тот, кому никогда не безразлично свое тело, даже в глубокой старости.

У меня близкие, товарищеские отношения с Юрием Петровичем Власовым. Я горжусь этим, и должен сказать, что меня поражает его огромнейшая сила воли, благодаря которой он преодолел свой недуг и занимается физическими упражнениями по сей день! Несколько раз в день тренируется. Он очень сильный человек и обладает настоящей мужской статью. Не забывайте, что ему за пятьдесят! Его пример является достойным подражания. Есть и другие, ранее знаменитые, спортсмены, которые и сейчас продолжают заниматься. Вот за это я обеими руками!

Кашпировский делает короткую паузу, его лицо становится сосредоточенным, серьезным.
– Уважаемые товарищи! Я получил записку с просьбой провести телевизионный сеанс лечения. Я прошу сесть. Этот сеанс будет очень легким, осторожным, вкрадчивым. Разрешение имеется, оно исходит от самого Евгения Ивановича Чазова. Наш сеанс будет протекать на фоне сидящих здесь. Те, кто будет смотреть этот сеанс, увидят, как люди ведут себя во время него. Опасаясь нежелательных реакций, я бы не хотел, чтобы это выглядело как у нас в Киеве или как у вас в Москве, когда мы с вами – глаза в глаза при непосредственном общении. Многие во время сеансов начинают вращать головой... Впрочем, давайте я покажу, как это смотрится со стороны, но еще сеанс на страну я не начинаю. Вот, допустим, через 15-20 секунд вы увидите, какая будет реакция по залу.

Камера оператора направлена в зал: мальчик вращает головой, женщина встает со своего места, выходит вперед, выполняя плавные движения руками. Глаза ее закрыты, лицо одухотворено. Другая женщина с вдохновением дирижирует. По всему залу проходит движение: рождаясь в одном месте, как волна, передается в другое. В задних рядах люди тоже совершают разнообразные действия: кто-то вращает головой, кто-то обхватил голову руками и застыл в неподвижной позе. Очень тихо. Звучит медленная успокаивающая мелодия.

Кашпировский зорко следит за залом. Все в его власти. Он видит всех и каждого.
– Обратите внимание, как у некоторых поднимаются руки, некоторые начинают дирижировать... А вот очень интересная женщина, которая плывет.

Женщина протягивает руки вперед и разводит их в сторону. Движения ее ритмичны, сосредоточенны. Выражение лица устремленное, чувствуется, что сейчас перед нею что-то свое, другой мир, мир природы и гармонии…

После паузы продолжает:

– Это – Мария Петровна, у нее прошли полипы в желудке. Ей угрожало удаление 3/4 желудка. Она во время сеанса как будто плывет, она видит медуз, видит море...

Кашпировский продолжает комментировать движения людей в зале. Его голос наполнен нежностью и состраданием  к этим людям.
– Но это не обязательно – видеть медуз и видеть море. Есть такие, которые смеются в этот момент. Обратите внимание, как Ольга приподняла руки, как стала смеяться наша Раечка. Видите, (я вроде бы ничего не делал), как начали раскачиваться... Вон Света начала раскачиваться...  Как сюда, на сцену, вышла женщина, которую мы все любовно называем «Пупсик». Вот форма ее реагирования, лицо отрешенное...

На сцену выходит молодая, очень полная женщина. Она сосредоточенно, серьезно приближается к Кашпировскому, подходит к нему сзади, обхватывая спинку стула. Ни один мускул не вздрогнул на лице Анатолия Михайловича. Через мгновение также сосредоточенно, важно женщина спускается в зал.
– Вот так примерно проходят сеансы в Киеве. У каждого свой почерк, свое реагирование. Я хочу на этом закончить свое воздействие. Полная свобода. В зале среди моих пациентов есть и такие, которые сидят сейчас неподвижно. Одни будут двигаться, другие  вращать головой, третьи  сидеть спокойно. Одни расслаблены – другие возбуждены; одни испытывают какие-то сладкие ощущения – другие ничего не испытывают.

Анатолий Михайлович комментирует:

Я хочу подчеркнуть, что многие люди ничего не испытывают. Люди по-разному реагируют на психологическое воздействие, на установку дать ответ.
Сейчас я уже немножечко буду навязывать свой вариант воздействия. Все присутствующие здесь будут реагировать очень мягко, очень спокойно. Мы своим видом никого не испугаем, никого не повлечем за собой, чтобы по вашим стопам не пошли те, кто сейчас смотрит телевизор. Я постараюсь, чтобы никто из телезрителей не дал никакой внешней реакции.

Наш сеанс будет направлен на то, чтобы возбудить саморегуляцию у людей, чтобы их «компьютер» был направлен на то, что нужно устранить. Я уверен, что после этого сеанса тысячи людей придут завтра в зубной кабинет и смогут удалить зубы без боли. Чувствовали они что-нибудь или не чувствовали (конечно, это не стопроцентно), но, я повторяю: тысячи и тысячи людей боли чувствовать не будут. У многих кормящих матерей появится молоко в груди – у кого его нет. У многих нормализуется сон, снимется болевой синдром.

Видите, я ничего плохого не внушаю, никаких плохих установок не даю. Хочу просто сделать маленький перечень: у многих исчезнут различные спазмы, исчезнет раздражительность. Те, кто сейчас так напряженно сидит и смотрит, вцепившись руками в кресло, – не вжимайтесь так в кресло, не ломайте его! Сядьте спокойно, улыбаясь. В это время вы можете даже попивать  чаек, если на то пошло. Не заставляйте себя быть какими-то сосредоточенными.

Я делаю такую установку, что никто, ни один человек в Советском Союзе в ответ на этот сеанс не даст никаких реакций, связанных с движением. Это совершенно не опасно, но, чтобы не вызвать недоумения – ведь мы обращаемся к огромной аудитории практически ее не подготовив, я соблюдаю такие предосторожности.
Вот как обычно протекают наши сеансы: как правило, я мало что говорю, а только ориентирую на то, что может быть и чего не может быть. Я ориентирую человека в том, как ему встретиться с ощущением, потому что, может быть, к вам придет галлюцинация. Может быть, вы увидите какие-то цветы, море... Может, вы будете лететь на дельтаплане... Может, вы будете маленьким, вспомните свое детство…
Мы можем начинать, и будем вести это в очень свободной и раскованной манере. Итак, наш сеанс направлен на выздоровление, на улучшение самочувствия, на все самое положительное. В данном случае мы будем нести только добро, только самое лучшее! Прошу всех сесть.

Звучит музыка. Зал во власти Кашпировского. С помощью невидимых приемов, незаметно используемых психологических элементов, он управляет настроением и поведением людей, освобождает их сознание от излишней загроможденности, от известного, даже от того пространства, в котором они сейчас находятся… Сам Кашпировский давно уже перешагнул замкнутые рамки этих стен, интуитивно ощущая, что за любыми стенами, над любым домом есть космическое безграничное пространство, где нет стен и нет преград для такого создания природы, как человек…

Никто с места не встает! Разрешаются только небольшие музыкальные движения. Не давайте себе установок от чего-то выздороветь, а то вы можете акцентировать внимание на одном и отвлечь от другого. Движение в зале совершенно прекращается. Эти люди... Я им даю полную свободу там, во время наших сеансов, но здесь идет передача, и я бы не хотел, чтобы это как-то повторялось теми, кто смотрит. Поэтому я сейчас и внушаю категорически: вы неподвижны и спокойны! Нужную установку к выздоровлению я  дам.

Я хотел бы обратиться к детям, которые сейчас могут смотреть эту передачу: к детям, страдающим энурезом. Я внушаю вам: вы ночью будете пробуждаться сами! Вас разбудит ваш «будильник», так мы на Украине называем мочевой пузырь, – и вы будете вставать, чувствуя его позывные.
А сейчас все успокаиваются в расслабленном состоянии, все спокойно, умеренно... Вот теперь прекрасно! Даже во время операции мне приходилось контролировать поведение людей: в частности, их реагирование  на ощущение. Видите, все коррегируется: снялась возбужденность у кого она немножечко была.

Если сейчас кто-то запишет эти сеансы, не думайте, что это – стандарт. Сеансы могут очень резко меняться, я придаю им различные оттенки. Вот, например, сейчас я еще раз подчеркну, что завтра тысячи людей смогут удалить зубы без боли. Это вы легко проделаете.
Тихо! Никто не разговаривает! Полная тишина! Смело могу сказать: тысячи людей бросают курить! Курение противно и невыносимо. У многих даже будет рвота, но ничего не поделаешь...

Я никогда не даю установок, что должно пройти. Я ориентируюсь только на вашу саморегуляцию, которая сейчас возбуждена. В момент нашего сеанса вы можете ощущать все. Вы можете ничего не ощущать. Может быть, вы сейчас дома машете руками, качаете головой. Организм часто сам подсказывает, что нужно делать. Многие больные остеохондрозом часто машут руками, у них как-то сами поднимаются руки, вращают головой.

Ни у кого не появляется никаких неприятных ощущений. Нормализуется давление: у тех, у кого низкое – поднимается, у кого высокое – падает. Быстро происходит обезболивание. Если, допустим, у вас только что был приступ печеночной колики, то вы уже от него избавились. Или сердечная боль... И нет правил без исключений: у одних это прошло сразу – и ни капельки нет боли, другие немножко злятся и говорят: «Как же так, у меня еще боль есть»! Подождите еще секунду… другую... минуту... Здесь полная свобода, экспромт!

Видите, мое внимание немножечко отвлекается, потому что я слежу за аудиторией, понимая, что миллионы людей смотрят сейчас на меня и ждут, что я скажу, например: «У вас псориаз проходит». А я не буду говорить, что  проходит псориаз, хотя он и есть у вас. Ведь моя установка не в словах, а между словами, между строк. Я абсолютно уверен в том, что огромная армия больных псориазом через несколько дней не увидит на своем теле никаких пятен. У многих пройдут бородавки, родинки, у многих людей снизится уровень сахара – я внушаю это! И вы мне верите: я доказал вам, что могу такое вызвать.

И внушаю не только словами, но и взглядом, своей уверенностью, и еще чем-то, что вы чувствуете так, между строк, в выражении глаз, во всем остальном.
Это легкий, разминочный, очень осторожный сеанс – чуть ли не детский. Еще раз напоминаю и внушаю детям: ночью – будете пробуждаться сами! Вас никто будить не будет, вы проснетесь сами – вас разбудит ваш мочевой пузырь.

А сейчас мы будем прекращать наш сеанс. Повторяю: он пробный, он нуждается в том, чтобы его корригировали, улучшали. Он подготовительный к нашим будущим сеансам. На счете «десять» все вы приходите в нормальное состояние, лишаетесь вялости – кто имел ее, расслабленности – у кого она возникла, тяжести – если она вдруг появилась. Вот прекращают вращаться головы... Те, кто испытал какие-то видения, у кого был наплыв мыслей, – и это нормализуется. Вы приходите в  нормальное состояние, после чего сможете двигаться и пользоваться транспортом, пересекать дороги и перекрестки, и быть – в полной безопасности. И ничто в вас не ломалось, не нарушалось, а наоборот – совершенствовалось!

Итак, через минуту мы заканчиваем. На счете «десять» глаза откроются у тех, кто их закрывал. Не надо ориентироваться на то, «взяло» ли вас, или не «взяло», – это ваша ошибка, не ориентируйтесь на это. Достаточно того, что мы посмотрели друг другу в глаза и побыли в таком положении несколько минут.

Итак, я начинаю счет: один... два... три... 
Голова ясная и светлая! Повторяю: я провел очень легкий сеанс – сеанс-прикосновение. В будущем намерен делать наши встречи более совершенными... Восемь, девять, десять…
Открыли глаза. Все успокоились, все в норме. Движения прекратились. Закончено. Все будут работоспособны, все будут нормально себя чувствовать.
Внушаю: никаких неприятных последствий! Я внушаю вам только добро, только норму и отличное самочувствие! Все!
(Аплодисменты).