Кашпировский:
— А где Вы живете?
— В Москве.
У микрофона молодая симпатичная черноволосая женщина:
— Я живу в городе Павлодаре, Северный Казахстан.
Кашпировский:
— Это очень далеко от Москвы. Но я хочу сказать о том, что телевизионный метод лечения положительно действует даже на тех, кто живет очень далеко.
Женщина рассказывает:
— Мне многократно не могли удалить зуб, даже после обезболивания. Но после сеансов Анатолия Михайловича, а я ему очень верю, с первой минуты, как узнала о нем, — я пошла в больницу, но не предупредила врача о том, что я после Ваших сеансов. Попросила не делать мне обезболивания. Мне удалили зуб. Я только почувствовала, как что-то вырвали у меня, боли не ощущала никакой. Спасибо большое! И единственная просьба: побольше вот таких сеансов! Мы, живущие далеко от Москвы и Киева, где живет Анатолий Михайлович, очень ждем этих телевизионных сеансов! У нас очень много больных людей. Если кому-то, хоть нескольким людям, поможете, — это очень хорошо! Просьба ко всем, от кого это зависит, не только к Анатолию Михайловичу.
Кашпировский:
— Скажите, у Вас кроме зуба ничего не перестало болеть?
— У меня порок сердца уже 21 год, еще есть заболевания. Я перенесла тяжелую операцию кисты яичника, аппендицит. Но больше всего меня беспокоят опухающие ноги.
Кашпировский:
— Я прошу, не забывайте, что все, что говорится здесь, будет транслироваться. Мы можем получить упрек со стороны некоторых «эстетов» в том, что люди как бы обнажают свои тайны. Я не знаю, как это оценить... Но мне кажется, если человек говорит о своем успехе, о каком-то исчезнувшем заболевании, то в этом нет ничего порочного. Тем более что все здесь говорят добровольно. Вы со мной согласны?
— Да.
Мужчина рассказывает о своем заболевании:
— Анатолий Михайлович, у меня два года назад была тяжелая травма позвоночника. Компрессионный перелом с нарушением функции спинного мозга. После Ваших сеансов — трех сеансов по телевидению и одного сеанса во Дворце молодежи неделю назад, — произошло вот что: у меня были две операции, после них остался большой и некрасивый шов на спине. Шов практически рассосался, осталось совсем чуть-чуть. Произошли значительные улучшения в кровообращении ног, улучшились общие функции.
Кашпировский:
— Я слышу частые сообщения о том, что у многих келоидная ткань претерпевает интересные изменения. И такой реакции, как исчезновение рубцов, в медицине еще не было за все время ее существования. Но именно это явление, по-видимому, будет в первую очередь изучаться соответствующими специалистами. Поиски внутренних лекарств! Проходят рубцы не только в брюшной полости, не только не теле. Имеется много примеров, когда проходят рубцы на сердце, что является очень актуальной проблемой, так как пораженное после инфаркта сердце снова становится работоспособным.
Молодой человек из середины зала:
— Благодарю Вас, Анатолий Михайлович: моя жена снова начала говорить! В течение года она вообще не разговаривала.
Кашпировский:
— Она здесь? В зале?
— Да, она здесь, но ходить еще не может и руку поднять не может.
Кашпировский:
— А может, мы дадим микрофон Вашей жене? Пока ей передают микрофон, расскажите в двух словах, с нею было.
Мужчина:
— Ей был поставлен диагноз: боковой амиотрофический склероз. Атрофировались руки и ноги. После этого она целый год не говорила. И только благодаря Вашей помощи, она начала говорить. Большое Вам спасибо! И мы надеемся, что отойдут и руки, и ноги.
Кашпировский:
— А Вы приходите как сопровождающий, или у Вас есть проблема?
— Мне в 1981 году сделали операцию аппендицита, очень тяжелую. Сейчас рассосался шов, а до этого он реагировал на все погодные изменения, начинало ломить поясницу до темноты в глазах.
Кашпировский:
— Я могу сказать о Вас два слова, как я понимаю происшедшее. Я восхищаюсь этим человеком, я восхищаюсь тем, что в трудную минуту он не оставил свою жену, как это делают некоторые мужья, когда жена заболевает. Он оказался достойным мужем, человеком и мужчиной. Поэтому, я Вами восхищаюсь. (Аплодисменты). Теперь я хочу услышать голос Вашей жены.
Чуть слышный слабый женский голос:
— Я говорю… Встать я не могу. У меня после Вашего сеанса 19-го числа произошли заметные улучшения. Были нарушения тазовых функций, а теперь они у меня почти нормализовались… (Операторы показывают молодую женщину, сидящую в коляске. Муж помог ей встать на ноги и поддерживает ее. Голос у женщины еще не нормализовался полностью, но мы слышим вполне внятную речь.)
Кашпировский:
— Нормализация речи и нормализация деятельности тазовых органов — это, я считаю, очень крупная победа!
— И наладился сон.
Кашпировский:
— Как Вас зовут?
— Наташа. (Аплодисменты).
Кашпировский:
— Скажите, Наташа, сколько сеансов с Вами проведено?
— У меня было три сеанса очных и три по телевидению.
Кашпировский:
— Вы считаете, телевизионные сеансы дали эффект?
— Я, по-моему, одинаково реагировала и на те, и на другие.
(Операторы направляют объектив камеры к микрофону у сцены зала. У микрофона высокий статный седовласый мужчина с юбилейным знаком участника Великой Отечественной войны).
Выступающий:
—Леонид Григорьевич Коротков. Московская область, город Дедовск. В 1978 году перенес инфаркт сердца. Мучился, не мог работать, ходить, липкий пот и т.д. В этом году после принятия четырех сеансов чувствую себя хорошо. В августе была сделана кардиограмма. Даже врач, когда я к нему пришел, сказал: «Это не твоя кардиограмма».
Кашпировский:
— У Вас есть электрокардиограмма, на которой были рубцы и та ЭКГ, на которой рубцов нет?
— Да, они при мне. Здесь.
Кашпировский:
— Покажите. Есть заключение врачей на второй ЭКГ?
— Да, есть.
Кашпировский:
— Я просил бы, чтобы работники телевидения этот случай тоже как-то зафиксировали, потому что найдутся такие специалисты, которые потребуют подтверждения этого. Для соблюдения точности запишите адрес этого человека, пожалуйста.
У микрофона женщина. (Операторы направляют объектив камеры на столик у которого сидит Анатолий Михайлович. На столе газета "Говорит и показывает Москва"):
Голос из зала:
- Я из московской группы. У вас занимаюсь с 15 мая. Я похудела на 22 килограмма. Прошло варикозное расширение вен. У меня ноги, когда приходила с работы, были отекшие, словно налитые свинцом. Я не могла на них встать. Кололо сердце. Теперь я чувствую себя отлично. Таблетки не принимаю. Давление нормализовалось. Сердце у меня хорошее. Я хочу прыгать, скакать. Сначала на трех сеансах я ничего не чувствовала, а потом начала такой аэробикой заниматься! (Между А.М.Кашпировским и женщиной начинается активный диалог).
Кашпировский:
- В момент сеансов вы делаете какие-то движения?
Женщина:
- Да, после четвертого сеанса начала делать.
Кашпировский:
- А с первого сеанса у вас не получалось?
Выступающая:
- Ничего не получалось. Сидела спокойно. Потом, с четвертого сеанса у меня откуда-то взялась такая сила необыкновенная... Я будто выбрасывала все из себя.
Кашпировский:
- Но вы в это время все сознавали?…
Выступающая:
- Да, я все понимала.
Кашпировский:
- А как вы считаете, сегодня, в момент нашего сеанса, с вами будут происходить такие явления или нет?
Выступающая:
- У меня они уже начинаются...
Кашпировский:
- Вы себя за руку держите, чтобы этого пока не делать?
Выступающая:
- Да, я себя взяла в руки.
Кашпировский:
- А что бы вы могли сказать тем людям, которые будут смотреть передачу? Вдруг у них такие явления начнутся...
Выступающая:
- Ничего страшного, они пройдут. Пугаться не надо. Когда заканчивается сеанс, вы говорите: «Все, стоп!» Я остановилась, встала и побежала.
Кашпировский:
- Видите, такая реакция может быть. Начиная от полного отсутствия реакций и кончая вот такой. Сон есть у вас в момент сеанса?
Выступающая:
- Никакого сна. Я занимаюсь только своим движением.
(На смену женщине к микрофону подходит молодой человек в легкой кожаной коричневой куртке ).
— Я слушаю этого парня,
— Кашпировский переводит внимание на молодого человека, который взял в руки микрофон:
— В апреле месяце мне был поставлен диагноз лейкемия. Находился на лечении в ФРГ, однако, операцию мне сделать не смогли, поскольку у меня оказалась очень редкая группа крови. Посетил два Ваших очных сеанса, посмотрел четыре телевизионных. К прошлому очному сеансу у меня было 12 тысяч лейкоцитов, к этому сеансу — 10 тысяч.
Кашпировский:
— А какое максимальное количество лейкоцитов было у Вас?
— 150 тысяч.
Кашпировский:
— А стало?
— Сейчас — 10 тысяч.
Кашпировский:
— Показатель улучшился в 15 раз. (В зале раздаются аплодисменты). Я хочу сказать, что при целом ряде тяжелых заболеваний, таких, как лейкемия, лимфогранулематоз, — люди, которые этим заболевают, а также их родственники, часто теряют надежду, считая, что все безвозвратно, никаких положительных изменений быть не может. А я хочу сказать, что имеются такие, может быть, очень редкие случаи, которые, все-таки, мы скрывать не можем. Мы не должны скрывать факты: вот перед нами стоит живой человек. Но это не значит, что люди должны приезжать сюда, искать нас тут... Я для того и выстрадал телевизионную психотерапию, чтобы число людей, у которых лейкоциты уменьшатся, было очень большим, если им суждено откликнуться на это воздействие. Мальчик будет говорить, да? Говори, пожалуйста.
Микрофон в руках у мальчика лет 10-11, который сидит на стуле в первом ряду. Лицо у него бледное, под глазами круги, выражение глаз взрослое. Это глаза человека, перенесшего большое страдание (Оператор показывает окружающих людей, рядом с мальчиком его отец и вероятно старший братишка):
Говорит мальчик:
—Анатолий Михайлович, перед этим мы были в Саратове. Меня привезли с ДЦП, с головными болями и простудой. После трех Ваших сеансов у меня спастики в ногах стало меньше, головные боли прекратились, простуда прошла, и я стал лучше ходить.
Кашпировский:
— Покажи, как ты ходишь. Ты ходил с палочкой или без палочки?
— Я ходил без палочки, но плохо, а теперь я лучше хожу.
Кашпировский:
— Покажи. (Мальчик передает микрофон работнику телевидения, встает и идет не совсем уверенной и четкой походкой).
