fb ok ok instagram twitter youtube

Просмотров с 20 декабря 2009: 173910

Прилёт в Будённовск

В аэропорт меня провожал мэр города. В самолёте сразу уснул. Хорошо, что там была кровать. Самолёт дважды возвращали назад, так как Будённовск не принимал. Наконец, всё же вылетели. Приземлились в Ставрополе.
Оттуда сразу после заправки тем же ЯК-40 в Будённовск, где в аэропорту меня ждала машина и сопровождающие военные. Они отвезли меня прямо в штаб, который размещался в здании городской милиции.
Спросил о Жириновском. Сказали, что он только что уехал в аэропорт, чтобы улететь в Москву. Безуспешно пытался с ним связаться.

17 июня. Часы показывали 15.30. Небольшое помещение милиции, в котором размещался штаб, было переполнено военными, городским и краевым начальством. Мелькали знакомые лица. Не останавливаясь, хаотично и быстро расхаживал взвинченный и озабоченный В.Ф.Ерин, министр внутренних дел. Бегло скользнув по мне взглядом, едва заметно кивнул головой. Что-то обсуждал с какими-то незнакомыми мне людьми спокойный, уравновешенный и очень молодо смотревшийся С.В.Степашин, директор ФСК. Не умолкал ни на секунду немного обрюзгший, но очень эмоциональный и подвижный, Полномочный представитель Президента в Чечне Н.Д.Егоров.

Рядом за соседним столиком, где стоял телефон, с трубкой в руке, жестикулируя, громко кому-то что-то доказывал зам. главы областной администрации А.В.Коробейников. Напротив меня за столом сидел крупный с большими усами человек с выраженным казачьим видом. Впоследствии оказалось, что он и есть казак. Но только не простой, а атаман. Самый главный в Ставрополье среди казаков.
Время шло. Никому до меня не было дела. Никто меня ни о чём не расспрашивал, ни в какие действия не вовлекал.

Скрашивая ожидание, я несколькими словами перекинулся с атаманом, чувствуя в нём союзника. Потом заговорил со С.В. Степашиным. Он был очень приветлив и дружелюбен.

Продолжая изучать ситуацию, я всё больше и больше недоумевал невниманием ко мне.  
За многие годы я привык, что меня, как правило, повсюду воспринимали в ореоле некой загадочной, никому не понятной силы. У меня была уверенность, что и здесь проявится такая же реакция. Естественно, я ждал определённого интереса и вопросов.

Однако в штабе, в условиях напряжённой военной обстановки, любое восприятие меня вряд ли кому-то казалось серьёзным для решения задачи освобождения заложников. Очевидно, все считали, что диапазон моих возможностей ограничен исключительно врачебной деятельностью. И не более того. Остальные качества моей личности, не связанные с лечением, никого не интересовали и заранее не принимались в расчёт.
Придя к такому выводу, я не стал тратить драгоценное время на бесплодное ожидание и, подавив эмоции, решительно вошёл в свою привычную, наступательную роль.

«А зачем я сюда приехал?» - громко, чтобы было слышно во всём помещении, с вызовом спросил я, обращаясь ко всем и в то же время ни к кому. Мой вопрос заставил присутствующих моментально прекратить все движения, разговоры и переключиться на меня. Все словно ждали момента, когда же я, наконец, проявлю свою активность. По возникшей реакции сразу стало ясно, что с самого начала в штабе меня восприняли отрицательно, как совершенно лишнего в этой ситуации, как белую ворону, решив до поры до времени потерпеть моё присутствие.

«Вот именно – зачем?» - сразу отозвался чей-то голос.
«Нечего было ехать сюда. Вас только тут не хватало» - с возмущением добавил кто-то другой.
«Басаев гипнозу не поддаётся» - сказал кто-то с подковыркой.

Тут я впервые узнал, что операцией по захвату заложников руководит не Дудаев, а Басаев.

«Он боится гипноза... Он сумасшедший... Его гипнозом не возьмёшь...» - слышалось с разных сторон.
Все засмеялись, загалдели, говоря о затронутой теме. Упоминание о гипнозе, которое демонстрировало всеобщее заблуждение по поводу моей работы, многолетнее навешивание на меня этого отторгаемого мною ярлыка, было равносильно тому, чтобы показать быку красную тряпку.
Сдерживая себя от нахлынувшего негодования, я не стал объяснять, что моя работа не имеет ничего общего с гипнозом, а только сказал:

«Ну что же, раз так, давайте тогда позвоним Басаеву. И спросим, действительно ли он меня боится» .
Все сразу затихли. Но предложение приняли. Меня позвали к столику с телефоном. Кто-то набрал больничный номер и передал мне трубку. После трёх гудков раздался незнакомый голос.

Я не представился, а только коротко спросил:
«Кто?»
Человек на том конце провода, подчинившись тону вопроса, сразу ответил:
«Асламбек».  
Тогда я назвал себя и, продолжая прежнюю манеру разговора, сказал Асламбеку:
«Спроси Басаева - боится ли он меня?».
Возникла короткая пауза. Через несколько секунд тот же голос ответил:
«Басаев сказал, что никого не боится и приглашает вас к себе».

Такого поворота событий никто не ожидал. Короткий диалог с Асламбеком, а главное, неожиданное приглашение Басаева, сразу резко изменили атмосферу в штабе, дав мне возможность взять реванш за первоначальное неприятие.

Тут же был определён состав делегации, которая должна была пойти вместе со мной на переговоры с Басаевым.

Сложность ситуации, правозащитник, штурм 

За короткий период пребывания в штабе я узнал - никакой первый этаж не был взят, как сообщало 17 июня телевидение. Здание больницы заблокировано газовыми баллонами и ёмкостями с горючим, которые террористы пообещали взорвать в случае нападения.
Все проходы к больнице заминированы. На крыше больницы, морга и гаражах установлены пулемётные гнёзда, повсюду замаскированы снайперы. В плену у террористов, согласно информации, полученной от врачей, выпущенных из больницы для передачи ультиматума Басаева, удерживается около 4 тысяч заложников.
Сам теракт совершён не Дудаевым, как я первоначально думал, а полевым командиром Шамилем Басаевым, известным в прошлом террористом.

С той и другой стороны имеется много убитых и раненых. Обороняясь от атак спецназа, террористы применили подлый и коварный приём, ставя в окнах живые щиты из беззащитных женщин, чтобы прячась за них, безопасно вести огонь. Определённое количество заложников, благодаря мужеству и самоотверженности наших бойцов, всё же удалось отбить, но основная масса продолжала находиться в руках террористов.

Сложность ситуации усугублялась тем, что Басаев выдвинул 10 очень нелёгких условий для освобождения захваченных людей.
Одно из них, самое неприемлемое - отвод российских войск из занятых позиций.

На переговоры с Басаевым из Чечни был доставлен брат Аслана Масхадова, начальник штаба дудаевских формирований, а также родственники некоторых из террористов, в том числе, родной брат Басаева Ширвани. Генерал-полковник А.С.Куликов также прислал в Будённовск из Чечни партию родственников террористов. С их помощью штаб надеялся уговорить Басаева освободить захваченных им людей.

Терские казаки из Пятигорска пошли дальше всех – они предъявили ультиматум - до "ноля" часов 18 июня освободить всех заложников. В противном случае Терские казачьи войска будут задерживать всех чеченцев в количестве, в три раза превышающем число заложников в Будённовске. Эти заложники-чеченцы будут уничтожены в случае невыполнения ультиматума.
Однако Басаев упорно не отступал от выдвинутых им 10 условий, пренебрегая всеми уговорами и угрозами, обещая расправиться с заложниками в случае невыполнения поставленных им условий.
Договориться с ним никому не удавалось.

Единственным достижением, которое 16 июня в переговорах с террористами достиг замглавы администрации Ставропольского края А.Коробейников, было освобождении двухлетнего ребёнка, страдавшего инфекционным заболеванием.

В тот же день министр обороны России генерал армии П. Грачев высказал мнение, что для освобождения захваченных террористами заложников есть единственный выход - "как можно более быстрое силовое решение".

А премьер-министр В. Черномырдин в Москве подчеркнул, что "разделяет тревогу депутатов Госдумы за жизни сотен российских граждан, ставших жертвами" и поддержал обращение нижней палаты парламента ко всем жителям Северного Кавказа "проявить выдержку, не поддаваться отчаянию и мести и не дать перевести эту войну в межнациональную".

Не остался в стороне от трагических событий в Буденновске и Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй, заявивший в своём обращении:
«Я взываю к участникам вооружённого нападения на город Будённовск прекратить смертоубийство граждан и немедленно освободить всех заложников... Молюсь Всевышнему и Его всесильной помощи умиротворению всегубительного конфликта».

Ещё днём 16 июня в 14.45 в Будённовск для переговоров с Басаевым прибыло четверо депутатов Госдумы во главе с известным правозащитником Сергеем Ковалёвым. А к вечеру с 30 депутатами прилетел лидер ЛДПР В. Жириновский.
Но их пребывание в Будённовске ситуации не изменило.

Исчерпав все возможности мирным путём освободить людей из больницы, было решено захватить её штурмом, который начался 17 июня в 4 утра и привёл к гибели около 30 человек, не считая 70 раненых, большей частью которых явились заложники. В саму больницу проникнуть так и не удалось. В ней и дальше в страшном плену продолжало оставаться огромное количество людей. Некоторые депутаты, прилетевшие в Будённовск, наблюдали эту атаку, стоя на крыше другого здания. 


Один из них, Ю.Руда из фракции ЛДПР, потом с возмущением рассказал мне, что рядом с ним на крыше стоял правозащитник С.Ковалёв. На справедливый вопрос Ю.Руды, почему он, правозащитник Ковалёв в этот момент не в больнице, тот ответил: «А что мне там делать?».
(Это был именно тот Ковалёв, которому пресса впоследствии припишет миссию «спасителя» заложников.)

Делегация

Собрались быстро. Вместе со мной определили пойти ещё троим - Председателю Конституционного Суда Чечни Гериханову Ихвану Баудиновичу, представительному чеченцу Хумиту из Москвы и генерал - майору  из Нижнего Новгорода Ерижокову Туте Наибовичу. Сопровождал нас солдат, хорошо знавший, как пройти в больницу.

Была дана команда прекратить огонь с нашей стороны, и, разумеется, договорились остановить стрельбу и со стороны террористов.

Мы пошли по тропе гуськом друг за другом – сначала по открытой местности, а потом через густую чащу кустов и деревьев. Тут и там в разных местах, замаскировавшись под прикрытием зелени, залегли бойцы спецназа, ожидающие команду начать новую атаку. Они с неудовольствием поглядывали на нас, не снимая рук с оружия. Когда шли по открытой местности, всё же несколько раз стреляли. Было впечатление, что стреляли с российской стороны. Правда, никто из делегации не ускорил шаг и никакой внешней реакции не проявил.

Скоро стало виднеться здание больницы, которую во многих местах обволакивал чёрный дым. Сама больница была сильно прокоптившаяся, непохожая на больницу. Из открытых окон выглядывали женщины, кричали, взывали о помощи, размахивали полотенцами, простынями. Подойдя поближе, наш провожатый начал громко звать Асламбека. Вскоре он появился в окне второго этажа – загоревший бородач в защитной форме, весь обвешанный оружием. Спустившись вниз, стал ждать нас у входа. С его лица не сходило какое-то смущённо-виноватое выражение. Я шёл последним. Проходя мимо Асламбека, слегка ударил его по плечу.
«Здоровый парень» , - сказал ему. Он криво ухмыльнулся, ничего не ответив.