Зураб Мегрелишвили, хирург, старший научный сотрудник отделения хирургической гастроэнтерологии Тбилисского НИИ экспериментальной и клинической хирургии имени академика Эристави, кандидат медицинских наук.

— О Кашпировском я, разумеется, слышал, видел его сеансы, но относился к нему спокойно. Без предубеждения, так скажем, но и без какой-то любви.

О предстоящем телемосте узнал за несколько дней до того, как к нам должны были привезти больных. Оперировать, по мнению заведующего отделением, должны были академик Иоселиани и я. Сперва, правда, Георгий Давидович отказался, но затем передумал и дал добро.

Мы знали, что удалить предстоит две грыжи, не знали лишь их локализации, но после первого же осмотра все сразу стало ясно. Страшно мне не было. Для хирурга ситуация что ни на есть ординарная, хотя опасения, конечно, присутствовали.
Пациенток мы готовили три дня. Включение телемоста началось в час ночи и уже где-то через час пришел мой черед. Если бы внезапно прервалась связь или произошла бы вдруг какая-нибудь другая накладка, наготове были анестезиологи, и больных они тут же бы усыпили. Был, правда, момент, когда у Оли начало падать давление, но мы и этого не испугались, потому что все было продумано до мелочей. Замешательство длилось несколько секунд. Сначала мы больше наблюдали за Олиным лицом, чем резали, но когда убедились, что оно абсолютно спокойно, успокоились сами и приступили к настоящей работе.

Оля не реагировала на иголку и скальпель, абсолютно. Есть такой термин: тактильная чувствительность, при которой чувствуется прикосновение, но боли нет. Так и она — чувствовала, когда тянули кишки, но боли не ощущала.

Длилась моя операция пятьдесят минут. Объяснить происходящее я как врач не могу — могу лишь подтвердить факт. Мышцы пациенток были расслаблены. Обычно в таких ситуациях кишечник выпадает из живота, вздувается... На этот раз ничего подобного не происходило, была полная релаксация (см. видео»).

Что же касается многочисленных утверждений Леси... Ни одно живое существо такого не вынесет — сразу же шок, гибель.

Единственное я слышал, что революционер Камо терпел боль, когда его прижигали каленым железом, но он же не смеялся, не пел, да и терпел какие-то доли секунды, а не три часа. И он, в конце концов, был мужчиной.

из книги Д.Гордона «Моя душа страдает смертельно»